Белорусские оттенки политической модернизации

Ниже решил все же выложить статью Оргиша. Во-первых для истории, во-вторых ибо написаны разумные вещи (в данной ситуации вполне приемлемые) и в третьих - потому что из-за этой статьи разгорелась жаркая полемика с далекоидущими выводами (предыдущая статья). Сразу предупреждаю - для людей не подкованных в экономическом вопросе данный текст будет малопонятен и посему есть высокая вероятность непонимания сути...

В белорусском обществе зреет понимание того, что колоссальные вызовы современности таят угрозу самому национальному существованию.

Грядущий наднациональный миропорядок (подрывающий основы традиционной государственности, социокультурной антропологии и этики), крайне острые проблемы постиндустриального экономического и социального развития требуют предельной мобилизации всего потенциала белорусского народа. Правящий класс и его оппоненты все чаще говорят о том, что преодоление стоящих перед страной угроз невозможно без консолидации политических сил страны. Диалог политических элит – чрезвычайно важный и необходимый шаг в этом направлении. С такого рода постановкой вопроса в той или иной степени согласны как власть, так и те, кто ее критикует. Собственно, об этом, в частности, говорили на встрече 13 февраля 2017 года президент Республики Беларусь Александр Лукашенко и главный редактор газеты «Народная Воля» Иосиф Середич. Интерес к проведению Общенационального «круглого стола» глава государства подтвердил 21 марта во время рабочей поездки в Могилев. При этом он отметил, что к разговору должны быть приглашены конструктивные патриотически настроенные представители гражданского общества…

В чем же заключается философия этого общенационального проекта?

Вердикт патриарха

Зенон Позьняк в роли брутального разоблачителя белорусской оппозиции – сюжет не для слабонервных. Однако слов из песни патриарха белорусской политики не выкинешь. Еще в 2012 году он громогласно заявил: «Этой оппозиции, которая обанкротилась, которая неразумно растратила деньги Запада, которая принесла столько вреда белорусскому народу, нужно выметаться из политики, до одного человека, чтобы их духу там не было!»

Подобного рода разоблачительных высказываний оппозиционных лидеров можно набрать не одну дюжину, что отражает некое особое – критически неудовлетворительное – состояние духа белорусской контрэлиты.

Наиболее интересна в самобичевании оппозиционных политиков безотчетная констатация того, что белорусская оппозиция как носительница радикальной стратегии борьбы с политической системой серьезно деградировала, прониклась сектантским духом.

В речах фрондеров все чаще звучат обеспокоенность и жгучее желание сказать о том, что необходима какая-то новая форма оппозиционной политики, модернизация оппозиционных структур. Разумеется, мышлению оппозиционеров, привыкших к конфронтационной риторике, нелегко отказаться от застарелых привычек. Тем не менее то, что уже давно звучит из оппозиционных уст, симптоматично. Оно свидетельствует о том, что в среде контрэлиты есть свое понимание актуальности политической реформы оппозиции, ее отношений с политическим режимом (хотя признаться в этом могут далеко не все).

Проблема, совершенно очевидно, назрела давно. Еще в 2008 году в газете «СБ. Беларусь сегодня» автор опубликовал статью под названием «Пришло время уходить с баррикад». Речь тогда шла о том, что оппозиционная стратегия так называемой «баррикадной борьбы» с политическим режимом малопродуктивна и не имеет будущего. Опыт показал, отмечалось в статье, что конфронтация и радикализм в отношениях с правящим классом ведут оппозицию в тупик, не лучшим образом сказываются на интересах общества. Поэтому оппозиционным структурам необходимо кончать с политической партизанщиной и идти на конструктивное взаимодействие с правящей элитой. Интеграция контрэлиты в системный политический процесс откроет ей возможность добиваться трансформации политической системы изнутри, используя для этого идеологию и практику реформизма.

Идея формирования новой (системной) оппозиции, естественно, подразумевала и подразумевает определенную модернизацию самой политической системы. Со времени появления публикации прошло более восьми лет – срок вполне достаточный для важных политических преобразований. Однако воз, как принято говорить, и ныне там. Отсутствие ощутимого прогресса в вопросах модернизации белорусского политикума – это очевидный факт. Элита и контрэлита не сильно склонны к взаимному доверию.

Тем не менее любая помеха политическим реконструкциям преодолима, если в политическом сообществе присутствует понимание того, что эти реконструкции диктуются объективной общественной потребностью, если силы, заинтересованные в их успехе, опираются на непредвзятый критический анализ политического процесса.

Итак, что может продвинуть модернизацию белорусского политикума, какие идеи и решения будут ей способствовать? Какой смысл открывать двери в системную политику контрэлите и зачем ей это надо?

Обратимся к официальным декларациям. Президент Беларуси Александр Лукашенко еще 17 января 2012 года в интервью ведущим китайским СМИ заявил: «Мы сегодня изучаем определенные тенденции в мире и, конечно же, будем приспосабливаться, модернизировать нашу политическую систему...»

Из высказываний президента следует, что правящий класс не хотел бы идти поперек политических тенденций современности и, похоже, сознает актуальность политических перемен.

Инкорпорация в системную политику

Тем не менее перейти Рубикон еще предстоит. Какие-то шаги в направлении совершенствования политической системы рано или поздно мы, надо полагать, увидим. Вопрос в том, насколько такие шаги могут быть последовательны и решительны и готовы ли оппоненты власти к тому, чтобы конструктивно заняться освоением системного политического пространства.

Многолетнее нахождение оппозиции вне системного политического процесса превратило ее в маргинальное явление. Многие оппозиционеры привыкли ни за что не отвечать, поэтому с легкостью откликаются на деструктивные идеи радикалов по поводу общественных преобразований. Для того чтобы у оппозиционного деятеля появилась зрелая политическая ответственность и пропала страсть переворачивать общественные устои, ему необходим опыт позитивного системного участия. В маргинальной политической среде, где в основном бродят дрожжи радикального реванша, подобный опыт не сформируется.

Впрочем, у этой медали есть обратная сторона. Не все фигуранты политической оппозиции готовы к походу в системную политику, многих держит проклятый финансовый вопрос. Ряд действующих лиц оппозиции, даже целые структуры давно подсели на финансовую иглу, которая находится в руках внешних игроков.

Однако попытаемся взглянуть на явление непредвзято. В чем, собственно, заключается грех? Люди добывают себе на жизнь как могут. Оппозиционеры, какие бы высокие идеалы ни исповедовали, не в силах приказать своему желудку молчать, если он пуст. Как не могут этого сделать государственный служащий, парламентарий или члены их семей. Материальная нужда объемлет контрэлиту точно так же, как и элиту. Последняя, благодаря причастности к власти, имеет доступ к легальным источникам материального существования. А что делать контрэлите, которая к власти непричастна, а только стремится к ней?

На самом деле решений проблемной ситуации не так много. Либо пользоваться кредитом внешних политических субъектов – в этом случае условием погашения кредитного долга является политическая игра, партитуру которой сочиняют кредиторы. Либо оппозиционно настроенная контрэлита (оппозиция) имеет узаконенную возможность добывать на пропитание из внутренних (общественных) источников. В этом случае в рамках политического режима действуют механизмы политического приобщения, пользуясь которыми ее представители могут интегрироваться в политическую систему. Это, безусловно, тонкий вопрос: никакая власть и нигде не будет тратить бюджетные деньги на тех, кто ведет подрывную работу по свержению этой же власти.

Однако правящий политический класс должен отчетливо понимать, что если общество, политическая система принимают на себя издержки, связанные с деятельностью оппозиции, то, став частью системного процесса, она (оппозиция) будет озабочена не его разрушением, а его реформированием, эволюционно ориентированной модернизацией.

Именно по этому – реформистскому – пути направили политический процесс западные элиты, когда в XIX веке западные общества столкнулись с подъемом революционного движения. Были запущены механизмы социального партнерства и солидарности, контрэлиты получили возможность искать свое счастье через участие в системной политической борьбе. Реформизм стал реальной и весьма успешной альтернативой идее революционного переустройства социума.

Сегодня белорусский политический процесс развивается между первым и вторым вариантами. Силы, контролирующие политическую сцену страны, методичны и последовательны в своем стремлении не допустить радикальных сценариев. Но все ли делается для того, чтобы утвердилась реформистская альтернатива?

Основательно дезориентированная геополитическими игроками политическая оппозиция открыта как для революционного радикализма, так и для эволюционного реформизма. Но выбора у нее нет. Пока – нет, поскольку ее системная адаптация все еще под вопросом. Не будет большим преувеличением утверждать, что выбор остается за теми, кто контролирует системную политическую жизнь. Отметим еще раз: если правящая элита хочет успешно развивать альтернативу революционным технологиям борьбы за власть, ей надо не только сдерживать их проникновение в страну. Необходимо модернизировать белорусское политическое пространство таким образом, чтобы конструктивная оппозиция присутствовала в нем как неотъемлемый элемент политической системы.

Теперь о том, почему в обществе не идут крутые политические реформы, почему вообще демократическая модернизация вызывает у многих настороженность и даже опасение.

Во-первых, правящая элита известна своей осторожностью, приверженностью принципам консерватизма, который советует торопиться медленно.

Во-вторых, процесс политической модернизации тормозят не пустые подозрения. О чем говорит обширный опыт политической модернизации в постсоветских республиках, в странах так называемой арабской дуги? Демократическая оппозиция требовала начала реформ. Как только реформы начинались, немедленно следовали другие требования. И так по нарастающей, пока политический режим не превращался в руины.

Идея демократической модернизации в современной политической и геополитической борьбе часто используется как инструмент взлома и сокрушения политической системы. Этим объясняется, почему правящий класс страны воспринимает оппозицию в лице ее наиболее шумных представителей как «пятую колонну».

Бессмысленный радикализм оппозиционных маргиналов («никаких уступок и сделок, Карфаген должен быть разрушен!») лишь усиливает подозрения. Иначе говоря, модернизацию политической системы и системную адаптацию демократической оппозиции тормозят не беспочвенные опасения правящей элиты оказаться очередной жертвой демократического экспансионизма.

Оппозиционным лидерам надо поскорее изживать реваншистскую идею. А правящему классу есть смысл посмотреть на них не только как на контру (собрание рекрутов интригующего Запада), а попытаться понять эту социальную группу, возможно, даже увидеть людей, обладающих качествами, которые могут быть востребованы политической системой.

В любом случае надо когда-то начинать строить мосты. Другое дело, с чего начинать? Интуитивно кажется все просто: надо найти точки соприкосновения, для этого как нельзя лучше подходит диалог, скажем, в виде Общенационального «круглого стола».

Одна из причин, почему между государством и оппозицией до сих пор нет толковой коммуникации, заключается в недостатке осознания ими как самой идеи диалога (его излишняя идеализация), так и того, какая практическая нужда в нем каждой из сторон. Дело в том, что оппозиция расколота и на роль лидеров там претендуют люди, с которыми, возможно, не о чем разговаривать.

Какая нужда в диалоге?

В оппозиционной среде к диалогу зачастую подходят с изрядной долей романтизма, упрощенно. Дескать, диалог способен свести на нет конфликт интересов, образумить политических антагонистов, причем при умелом его ведении настолько, что стороны сделаются едва ли не товарищами.

Посмотрим на нашу ситуацию. Оппозиция жаждет доступа к власти, полного или частичного. Добиться этого самостоятельно ей трудно – мало структурных и финансовых ресурсов, она слишком дезорганизована, ощутим дефицит электоральной поддержки.

А в чем заинтересована правящая элита, ради чего она могла бы вести диалог с оппозицией? Прежде всего ее кровный интерес заключается в сохранении общественного согласия и укреплении на его основе своих позиций. Бесспорно, белорусская оппозиция вносит в социальные настроения известную долю недовольства официальной политикой. Но уколы идеологического противника для правящего класса некритичны. С этим аспектом оппозиционного давления политический режим, контролирующий экономическую жизнь, справляется. Электорат, общественное мнение, традиционные информационные ресурсы преимущественно на его стороне. Запад при всем своем критическом отношении к белорусской политической модели не может оказать решающее воздействие на статус-кво. Поэтому в первом приближении у правящей элиты нет большой нужды активно инициировать диалог с политическими оппонентами.

В связи со сказанным можно утверждать, что оппозиции, переживающей затяжной кризис стратегических оснований, требуется внутреннее саморазмежевание, основанное на переоценке политических ценностей. Так или иначе предстоит окончательно оформиться двум различным оппозиционным направлениям. Одно (назовем его представителей либерально-демократическими фундаменталистами) продолжит культивировать идеологию и практику бескомпромиссных методов борьбы. Другим, готовым к серьезной переоценке ценностей, придется сформировать курс на выработку стратегии конструктивного участия в системном политическом процессе на его модернизацию посредством согласованных с правящей элитой политических преобразований. Именно демократам-реформистам, скорее всего, предстоит наладить креативный диалог с правящим классом, не шарахаясь и не впадая в истерику от того, что этот класс вместо капитуляции, которую безуспешно пытаются навязать ему ультрадемократы, будет продолжать защищать свой интерес.

Предполагаемый политический диалог должен стать выражением духа и воли той части элиты и контрэлиты, которая сознает, что время – универсальный и неотвратимый преобразователь всего сущего, что со временем в стране неизбежно изменится и обновится все.

Как было сказано, в первом приближении у правящего класса нет острой нужды спешить начинать диалог с оппозицией. И все же при пристальном рассмотрении можно увидеть причины, по которым правящей элите, в целом владеющей инициативой в отношениях с оппонентами, все-таки не стоит откладывать вопрос на послезавтра.

Глобализация и «цветная» революция

Сегодня социальные вызовы не носят исключительно внутренний характер. И дело не только в том, что существуют государства-акторы, которые проявляют избыточную активность на белорусской политической сцене и время от времени, опираясь на контрэлиту, пытаются переиначить белорусский политический режим на свой вкус.

Западом начат и стремительно набирает обороты фундаментальный интеграционный процесс планетарного масштаба, получивший название «глобализация». Этот процесс проникает повсеместно, нивелируя политические, экономические, культурные отношения. Спорить с этим явлением совсем не просто. Разорвать или хотя бы остановить развитие информационно-коммуникационных, технологических, межхозяйственных связей невозможно. Мир на наших глазах превращается, как принято говорить, в глобальную деревню.

Сомнение и неприятие вызывает у многих то, что ряд субъектов международной политики, блокировавшись между собой, навязывает планетарному процессу свой сценарий. Самая мощная на планете западная цивилизация (руководствуясь интересами западного сообщества) повсеместно стремится продвигать соответствующие стандарты и ценности жизни. Национальным государствам, обладающим культурной и политической самобытностью, глобализация предлагает западный эквивалент политического устройства. Это навязчивое продвижение западных ценностей у многих вызывает неприятие. Тем не менее уклониться от этого процесса, какую бы критику он ни вызывал, трудно. Особенно когда речь идет о Беларуси – стране, которая расположена в центре Европы.

Острием западной стратегии глобальной модернизации является концепция «демократической модернизации» как универсальной политической ценности, которая должна быть установлена там, где политические порядки, по мнению глобалистов, не соответствуют западному демократическому эталону.

В качестве средства политической модернизации используются технологии так называемых «цветных революций». Непосредственной проводницей их обычно выступает радикально настроенная внесистемная оппозиция. Так было в ряде постсоветских республик, испытавших демократическую модернизацию, так происходило в странах Северной Африки. Известно, что в Беларуси такой номер не прошел. Попытка «васильковой революции» уже была и потерпела неудачу. Но значит ли это, что мы застрахованы от повторения подобного рода эксцессов?

Современные революционные технологии используют не столько методы электоральной мобилизации широких социальных слоев, сколько специфику психологии массового поведения людей, умелое манипулирование которой позволяет, опираясь на убежденное меньшинство, навязать ту или иную социально-политическую реакцию большинству.

Исследователями давно замечено, что поведению различных биологических популяций свойственна так называемая автосинхронизация. Особенность этого явления состоит в следующем. Если 5–10% представителей той или иной общности начинают совершать какие-либо действия синхронно, то их примеру автоматически следуют все остальные. Например, так ночью вспыхивают светлячки в Юго-Восточной Азии. Поначалу согласованность свечения отдельных особей слаба, система настраивается медленно. Но когда число светящихся светлячков достигает определенного уровня, картина резко меняется. Свечение быстро распространяется, автоматически заражая все скопление насекомых.

Автоматическая синхронизация поведения характерна для различных биологических популяций. Этот феномен также имеет место в человеческом обществе, во многом определяя массовое поведение людей. Вот как трактует психологию этого поведения Гюстав Лебон (1841–1931) – основатель социальной психологии (ряд принципиальных утверждений его научного исследования «Психология народов и масс» положен в основу многих современных рекламных и политических технологий): «В толпе идеи, чувства, эмоции, верования – все получает такую же могущественную силу заразы, какой обладают некоторые микробы. Поэтому-то революционное движение 1848 года, начавшись в Париже, сразу распространилось на большую часть Европы и пошатнуло несколько монархий».

Новейшие исследования в области психологии массового поведения убедительно подтверждают тезис о том, что при определенных условиях и в определенный момент убеждение меньшинства становится мнением большинства.

Исследователи из Политехнического института Ренсселера (Rensselaer Polytechnic Institute) при спонсорской поддержке лаборатории сухопутных войск США осуществляют огромный научный проект по изучению социальных связей. Американские ученые выяснили, что традиционное мнение большинства стремительно теряет свою силу и вытесняется мнением убежденного меньшинства, как только им заражается 10% населения. Материалы исследования опубликованы 2 июня 2011 года на сайте журнала Physical Review E в статье, которая называется «Единодушие в обществе, созданное под влиянием убежденного в своих взглядах меньшинства».

Исследователь Болеслав Шимански констатирует, что «убеждения распространяются с космической скоростью». Ученый считает, что иллюстрацией этого вывода могут служить политические перипетии в Тунисе и Египте, где политические режимы существовали десятилетиями и «были внезапно свергнуты всего за несколько недель». Из анализа следует, что требуемый для влияния на большинство процент приверженцев какого-либо мнения – величина более или менее постоянная, не зависит от характера сообществ.

Добиваясь максимальной достоверности выводов, ученые построили компьютерные модели различных видов социальных сетей. Сначала были сформированы сетевые сообщества. Затем ученые «впрыснули» в них некоторое число убежденных людей. Стоило только этим уверенным в своих взглядах людям стартовать со своей информацией и завязать общение в сетях с носителями традиционных взглядов, как мнение большинства начало изменяться и таять. Сначала люди начинают сомневаться в своих собственных взглядах, а потом полностью принимают новые идеи и даже распространяют их.

Таким образом, чтобы реализовать революционный проект в той или иной стране, его авторам вовсе не обязательно тратить колоссальные усилия на фронтальное противостояние с политическим режимом и изощряться в аргументации, чтобы перетащить на свою сторону весь электорат. Согласно логике современных революционных технологий, достаточно иметь некий передовой политический отряд радикально настроенных активистов (своего рода политический спецназ), нацеленных на тотальную критику политического режима, способных совершать те или иные антисистемные действия.

Иначе говоря, стратегическая задача этого спецназа – создавать и распространять образцы антисистемного поведения, всячески способствовать накоплению в обществе потенциала автосинхронной негативной реакции на существующую власть. Когда такой потенциал достигнет известного уровня, бессознательное заражение антисистемным духом примет массовые размеры, толпа «светлячков» вспыхнет автоматически и в короткий срок. Кукловодам останется только направить образовавшуюся энергию революционного негативизма на добивание политического режима.

Очевидно, что на роль такого рода спецназа наилучшим образом подходит несистемная оппозиция. Оторванная (или отлученная) от системной политической практики, прижатая материальной нуждой, она неизбежно пересекается и вступает во взаимодействие с силами, которые озабочены демократической модернизацией.

Первый опыт реформаторства

В Беларуси оппозиция сейчас не способна выиграть битву за электорат. Но кто поручится, что, оставаясь в маргинальном политическом секторе, она не соблазнится возможностью (разумеется, при интеллектуальной и материальной опеке внешних игроков) задействовать в борьбе с системой, так сказать, стартовый ресурс «светлячков-поджигателей»? Вероятность подобного сценария тем более реальна, что в социальных сетях белорусская власть на сегодняшний день – отнюдь не главный держатель акций. Интернет-пространство является доминирующим каналом альтернативного идеологического проникновения.

Если ситуацию рассматривать под таким углом зрения, деятельность несистемной оппозиции, даже такой депрессивной, как наша, совсем тщетной не покажется. Опираясь на союзников извне, она так или иначе культивирует почву, то есть понемногу готовит и распространяет образцы антисистемных действий для того, чтобы сработал принцип автосинхронизации.

Таким образом, возможность эксцессов вроде «площади», «майдана» или чего-то еще, что знаменует выброс протестной энергии, среди прочего коренится в самом – исключительно внесистемном – способе существования контрэлиты. Вероятность протестных рецидивов, скорее всего, будет сохраняться, пока этот способ существования и далеко не всегда правильные практики, царящие на политическом поле, не усовершенствуются.

Элита, контролирующая политическую жизнь страны, не может не отдавать отчета в том, что императивы глобализации проигнорировать или обойти стороной сложно. Современный политический процесс, по крайней мере в пределах западного мира, Европы, сосредоточен на институциональном укоренении демократических стереотипов жизни. Спорить с этой тенденцией трудно. Продуктивнее действовать на ее опережение.

Насколько можно судить, белорусский правящий класс сознает принципиальное значение политической модернизации. Он не может не понимать, что чем дольше оппозиция остается отлученной от системной работы, тем выше вероятность того, что ее поведение будет носить рецидивирующий внесистемный характер.

Показательный пример в этом отношении – казус Анатолия Левковича, экс-председателя БСДП (Грамада), который вознамерился направить эту партию в реформаторское русло конструктивной деятельности, сочетающей интересы социал-демократии и системной политики. Трехлетние усилия успеха не принесли. Отсутствие внятных и публично оглашенных принципов, на которых могут строиться неконфронтационные отношения между правящим классом и оппозицией, затормозило процесс. Партийная элита «Грамады», не получив внятного сигнала, не понимая, куда этот процесс поведет и чем обернется, устроила Левковичу обструкцию и в конце концов подвергла остракизму.

В свою очередь представители политической системы, занимавшиеся инициативой Левковича, не имея на руках общего политического решения, не обладая ясными рамочными представлениями о том, какая польза от этой инициативы, куда вообще пойдет процесс, если Грамада откроет новую страницу в политической архитектуре белорусской оппозиции, тоже затормозили.

Итак, суммируем сказанное. Белорусской правящей элите, по моему мнению, предстоит развивать и претворять в жизнь концепцию конструктивной системной оппозиции. Идя по пути политической модернизации, верным будет декларировать и помочь подготовить практическую почву для деятельности реформистски ориентированной части контрэлиты в системном политическом поле.

Во-первых, это отвечает запросам какой-то (пусть и не самой большой) критической части общества. Кто-то должен артикулировать и продвигать ее интересы на уровне политических отношений. Пусть этим занимается ответственная системная оппозиция, претендующая на преобразование, а не переворот политической системы.

Во-вторых, появление конструктивной системной оппозиции естественным образом лимитирует маргинальную деятельность непримиримых политических сил, ограничит проявления радикализма, направит протестную энергию, которая в том или ином объеме присутствует в каждом обществе, в русло реформистской идеологии. Работая с конструктивной оппозицией, правящая элита разделит с ней бремя защиты политической системы от атак со стороны радикалов, поощряемых извне. Кроме того, выход на политическую сцену системной оппозиции будет знаменовать ощутимую политическую модернизацию белорусского общества.

Появление в политической жизни Беларуси респектабельной оппозиции, понимающей позитивный смысл компромисса между элитой и контрэлитой, пока остается проблемой. Собственно, успех в ее решении будет означать серьезный сдвиг в деле политического усовершенствования общества. Трудность состоит в том, как элите и контрэлите обрести взаимное понимание, как начать совместно работать над политическим обновлением во имя успешного развития Беларуси. Отношения обоих акторов запутаны, но не безнадежны. Чтобы избежать дальнейшего запутывания, прежде всего надо отказаться от застарелых или упрощенных понятий и определений.

Еще Конфуций утверждал, что любые реформы начинаются с исправления имен (понятий), без этого добиться успеха сложно. Поэтому разговор на тему модернизации политического процесса следует начинать с дискуссии о словах, цементирующих старый порядок отношений. Не достигнув консенсуса относительно словаря, его новой редакции, трудно надеяться, что телега покатится быстро.

Начнем с понятия национально-исторического развития. Идея национально-государственного строительства на основе полной экономической, политической, культурной автаркии, государственного суверенитета согласно принципам Вестфальского договора 1648 года сегодня не совсем реалистична. В контексте современных глобальных вызовов и угроз национальному государству белорусам, если они хотят удержать свою национально-историческую особенность, необходимо формировать групповую стратегию экономического и политического выживания. Такая стратегия должна основываться на совместных с другими региональными акторами планах экономического развития и безопасного существования. Иную альтернативу глобальному нивелированию найти трудно.

Теперь возьмем идею политической модернизации. Оппоненты власти охотно рассуждают о том, что политическая система должна быть обновлена, усовершенствована и прочее. Но как-то забывают поднимать тему модернизации самой оппозиции, сросшейся с конфронтационной риторикой и соответствующим стилем поведения.

Следуя советам мудреца

Другой аспект обсуждения идеи политической модернизации – ее пути и средства. Можно сколько угодно говорить о приобретении оппозицией системного места, но это вряд ли случится, пока оппозиционные политики во главу своих проектов будут ставить радикальные идеи.

Со стороны оппозиционных лидеров (тех, кто призывает власть к некоей всеобъемлющей демократизации) глупо и безответственно изначально выставлять ультимативные максималистские требования, удовлетворение которых фактически означало бы их победу.

Содержательный диалог и конструктивное взаимодействие между элитой и контрэлитой по поводу политической модернизации требуют как минимум еще нескольких предварительных согласований. В частности, нужен консенсус относительно того, что вкладывать в понятия «оппозиция» и «демократия». Сложно отрицать, что уровень общественного авторитета белорусской оппозиции, особенности ее политического поведения и взаимодействия с внешними акторами дают определенное основание говорить о ней как о «пятой колонне». Однако если акцентировать только эту характеристику белорусской оппозиции, она не должна получить и никогда не получит места в системной политике в качестве законного субъекта.

Общественное согласие и необходимость преодоления условий, воспроизводящих политическую конфронтацию в обществе, подсказывают, что определение оппозиции нуждается в обновлении. Официальная трактовка этого понятия не должна абстрагироваться от системной роли оппозиции.

Наконец, для элиты и контрэлиты чрезвычайно актуально совместно исследовать рамки интерпретации политического феномена, который принято называть демократией. Правящий класс и его оппоненты достаточно единодушны в том, что белорусское общество должно развивать демократические институты. Однако очевидно, что стороны вкладывают в понятие «демократия» неодинаковое содержание.

О чем следует помнить, предпринимая усилия, чтобы установить некую общую платформу толкования демократических ценностей?

Универсальное содержание идеи демократии, к которому апеллируют ее современные апостолы и миссионеры, нигде и ничем не подтверждено, оно не является теоретически или практически доказанным фактом. Природа этого явления заключается преимущественно в особенностях общественного развития западной цивилизации. Западное мышление сформировало представления об универсальных ценностях бытия и посредством культурной экспансии, философских, теологических дискурсов распространило их в мире. Смысл идеи демократии, определенный на основании рациональных критериев и исторически сложившихся политических привычек западного общества, западное политическое мышление считает абсолютным и непреложным для всех живущих на Земле.

Однако такая точка зрения не более чем самонадеянное допущение. Картина бытия, которую мы знаем и лелеем, создана нашим рассудком в союзе с нашей речью. Мир, если отвлечься от его рассудочного нивелирования и привычного для нас синтаксиса, вовсе не однороден. По крайней мере, если следовать тем же западным постмодернистским представлениям, в нем нет того, что сообщало бы ему всеобщность и универсальность. Ценности – конвенциональные явления человеческого общежития. Демократия – одно из таких конвенциональных явлений. Из того, что в Вашингтоне и Брюсселе договорились понимать демократию так, как они ее понимают, еще не следует, что Минску, или Киеву, или Пекину заказано понимать демократию как-то иначе.

Итак, последуем совету мудреца: подступаясь к тому, что называется политической модернизацией, подумаем над исправлением имен, которые могут быть предметом обсуждений и споров на Общенациональном «круглом столе».

Газета "Народная Воля" за 4 марта.

Об авторе

Вячеслав Петрович Оргиш – известный белорусский философ, политолог, публицист. Много лет работал в Институте философии, Институте социологии Национальной академии наук Беларуси, а также заместителем главного редактора газеты «Народная Воля». В настоящее время – профессор кафедры философии и политологии Института правоведения. В основу данной статьи положены материалы, ранее опубликованные в государственных СМИ.