Начало конца / Реальность

(предыдущая часть тут)

Подогреваемое на небольшом костре содержимое кастрюли нежно булькало, распространяя вокруг приятный запах рыбного бульона. Подложив под себя собственную куртку, Он сидел на деревянном ящике как можно ближе к костру и медленно помешивал содержимое небольшой алюминиевой ложкой. Он делал это почти машинально, не столько потому, что бульон нуждался в постоянном помешивании, сколько просто потому, что медленные вращательные движения помогали его мозгу раскладывать по полочкам события и яснее видеть детали, которые так легко не заметить в пылу событий... 

В такие моменты Он любил немного расслабиться и отвлечься от мыслей о собственном выживании, заняв голову чем-нибудь более философским. Приготовление нехитрого, но от этого не менее вкусного ужина располагало к мыслям подобного рода. К тому же спешить больше было не куда – чего чего, а недостатка во времени теперь он не испытывал.

Все шло по обкатанному сценарию. Тотальный шок и ступор, нарастающая паника и жалкие попытки удержать неумолимо катящееся в бездну общество. Забавные доминошки, падавшие одна за другой с холодным костяным звуком – власти, всеми силами пытавшиеся урегулировать события, противостоять которым у них не было ни малейшего шанса. Люди, старавшиеся найти смысл во всем происходящем, беспомощно цеплявшиеся за привычки прошлого. Одна доминошка падала вслед за другой, не оставляя ни малейшей надежды на то, что последующая остановит всеобщее приближение полного хаоса, остановить который в состоянии лишь падение всех доминошек до последней.

Дочистив очередную морковку, Он стал медленно нарезать ее колечками прямо в бурлящую на огне кастрюлю.

Он привык считать, что всегда есть кто-то, кому есть дело до всего того, что происходит вокруг. Привык верить, что везде простирается чья-то сфера интересов. Возможно, поэтому люди совершенно отвыкли думать самостоятельно. На протяжении многих веков у человечества взращивали генетическую способность подчинятся, слушаться и делать так, как прикажет тот, кто стоит выше. Иерархическая цепочка, нормы и правила. Все было направлено на то, чтобы сначала организовать людей наиболее продуктивным образом для совместной поимки мамонтов, а затем – для того, чтобы держать под контролем всю эту силу, когда в ней нет необходимости. И люди привыкли к этому. Они привыкли к тому, что всегда есть кто-то, кто скажет что, как и когда надо делать. Слушаться и подчиняться Законам Общества.

Когда прозвучали первые выстрелы – люди были напуганы. Не удивительно – людей, ведь пугает любое не укладывающееся в стандартные схемы происшествие. Оно выбивается из череды рутинных действий и событий. Но шок наступил не во время выстрелов – к ним-то, как раз люди привыкли. Шок наступил тогда, когда после выстрелов не раздались столь желанные звуки приближающихся сирен – вестников скорого восстановления столь желанного равновесия внешнего и внутреннего для «нормального» члена общества. Люди могут пережить любое, даже самое страшное событие, нужно лишь дать им достаточно времени на восстановление, вернув их в привычные для них условия. Даже попадая на необитаемый остров, люди не сдаются, потому что верят, что где-то там, есть «нормальная» жизнь и им есть ради чего стараться. Есть ради чего жить. Люди могут победить даже в самой кровопролитной войне, если будут знать, что победив, они снова вернуться к «нормальной» жизни – столь ненавистной, но столь желанной рутине.

Проведя ложкой по поверхности, Он набрал немного и попробовал результат своей готовки. «Немного перца и соли – зайдет за милую душу» - подумал он и продолжил помешивать, наблюдая, как пар медленно поднимался над кастрюлей, растворяясь в прохладном вечернем воздухе.

Вопросы «Зачем все это?» или  «Зачем вообще жить?» иногда всплывали и в его сознании. Люди всегда искали ответы на подобные вопросы, находя для себя наиболее устраивающий ответ, поскольку жить вообще без смысла было не выносимо. Люди выдумывали Богов с их Волей. Затем выдумывали различные науки, находя «рациональное» объяснение тому, чего Провидение объяснить было не в состоянии. Они с легкостью сделали науку своей новой религией не потому, что верить в ангелов было больше не модно, а просто потому, что наука оставляла гораздо меньше необъяснимых пробелов и неясностей. Неопределенность и отсутствие ответов пугают гораздо больше, чем самое горячее пекло преисподней.

Получив ответы на большинство интересующих вопросов, люди, наконец, смогли сосредоточиться на основной своей деятельности – потреблении, находя смысл собственного существования в восхождении по иерархической лестнице социума.

Когда стройная система ценностей рухнула, «нормальный» человек оказался в плачевном положении не столько потому, что не мог больше обеспечить себя элементарными благами – люди и раньше жили без электричества и водопровода. «Нормальный» человек оказался морально раздавлен потому, что его новая религия рухнула, оставив без ответов перед лицом неизвестности. В этом плане верующие оказались даже в выигрыше – им было гораздо проще адаптироваться в создавшейся ситуации, мотивируя все Волей Божьей.

Набрав еще одну ложку и придя к выводу, что варить уже достаточно, Он достал из рюкзака небольшую герметичную коробочку с пакетиками соли, перца и сухой петрушки и аккуратно посыпал на бульон. Сняв кастрюлю с огня и поставив ее на выполнявший роль столика ящик, он начал медленно есть.

Он наблюдал, как люди сдавались не потому, что были не в состоянии перестроиться под новые условия существования или не могли найти свое место под солнцем, а лишь потому, что были слишком напуганы самим фактом рухнувшей системы ценностей и понятий. «Потреблять, чтобы жить и жить, чтобы потреблять» больше не работало и вопрос «А зачем все это?» снова остался без ответа.

Еще одним важным моментом, сыгравшим ключевую роль в моральном подавлении людей, было то, что люди больше не были вершиной эволюционной цепочки. Как бы странно это не звучало, но люди смогли распространиться так широко по всей земле не потому, что являлись самым совершенным видом (почти все животные и раньше опережали человека по большинству параметров физиологически ограниченного человека), а потому, что «считали» себя таковым. Люди верили в то, что являются вершиной эволюционной цепочки и им больше ничто не угрожает. Думали, что лишь торнадо и ураганы с наводнениями способны вносить некоторые поправки в их планы, но лишь для того, чтобы сделав выводы и исправив недочеты, люди с новой силой смогли покорять природу. Не было необходимости уничтожать людей физически, достаточно было лишь дать им понять, что есть кто-то более совершенный, кто может это сделать с легкостью щелчка пальцев, чтобы большинство людей сдались даже не начав бороться. Битва была проиграна даже не начавшись.

Медленно водя ложкой, он старался как можно дольше наслаждаться приятными ощущениями, передаваемыми его мозгу от вкусовых рецепторов на языке.

Наблюдая, как в костре догорало палено, он уже почти не сомневался, что во всем том, что происходило, была заинтересованная сторона и странным это не было совершенно – заинтересованная сторона есть всегда. Проблема заключалась не в наличии заинтересованной стороны, а в том, кто этой стороной являлся. Сейчас было еще очень рано судить – информации почти не было, но определенные кусочки головоломки уже становились на свои места. Например, можно было с уверенностью сказать, что не было никого и ничего, что бы напрямую угрожало или ставило бы ультиматумы. Не было падающих бомб, марширующих  солдат или вообще намека на открытую агрессию.

Другим фактом было то, что одним прекрасным вечером в небе что-то вспыхнуло настолько ярко, что вспышка была видна даже там, куда солнечный свет не доходил никогда. Находясь в помещении,  Он подумал, что это был лишь скачек напряжения, а вспышка – короткое замыкание всех имевшихся на многоуровневой стоянке лампочек. Но перегорели тогда не только лампочки. Как выяснилось чуть позже – в ту секунду перегорела вся электроника. Достав из кармана сотовый телефон, чтобы подсветить себе дорогу, Он обратил внимание, насколько тот был горячим. Собственно это и было единственным, что отличало телефон от обычного куска пластика – никакие попытки включить его не принесли положительного результата. Лишь его наручные механические часы продолжали работать.

Выбравшись на улицу почти на ощупь, он сразу обратил внимание на нереальную тишину. С высоты пятого этажа автостоянки было видно, как на ближайшем перекрестке неподвижно стоят автомобили, будто бы замершие в ожидании разрешающего сигнала светофора. Возле машин стояли, словно вдруг ослепшие люди и безуспешно просили о помощи. Кто-то сидел прямо на тротуаре, безуспешно протирая глаза. Но больше всего удивила не слепота людей на улице, а  полная тишина. Он никогда не слышал, чтобы в центре города когда-либо было так тихо.

В этот момент Он уловил чуть слышный гул. Очень быстро тот стал нарастать и превратился в оглушающий рев. Подняв глаза, Он увидел, как пересекая небо по диагонали неправдоподобно резко снижался пассажирский авиалайнер. Не веря своим глазам, он ошарашенно уставился на приближающийся самолет.

Даже сейчас у него перед глазами стояла картина – накренившийся на бок самолет, задевающий крылом крышу автостоянки. Страшный треск и грохот, разрывающий в клочья еще минуту назад стоявшую тишину. Дорога между автостоянкой и парком, вмиг усыпанная обломками, вещами и человеческими телами. Все происходило так быстро и так медленно одновременно, а он просто стоял и раскрыв рот смотрел, как самолет падает с огромной скоростью, срезая парковые деревья словно восковые свечи. Ожидая взрыва Он присел. Но взрыва не последовало, вместо этого вокруг снова наступила гнетущая тишина, единственным звуком в которой был гул в ушах.

Из соседних зданий выходили перепуганные люди, безуспешно тыкая пальцами в собственные мертвые сотовые телефоны и переглядываясь растерянными взглядами.

В этот момент снова послышался нарастающий свист, только уже чуть тише и дальше. Оглянувшись, Он увидел, как в нескольких километрах от автостоянки, кружась, словно сухой осенний лист, падал еще один самолет.

Тогда первой мыслью у него было «Еще одно одиннадцатое сентября». Ничего другого в голову просто не приходило. Захваченные самолеты, бомба на электростанции.

Сначала все подумали об одном большом и тщательно спланированном теракте. В этой гипотезе смущало лишь то, что не включались резервные системы электроснабжения. Их тоже подорвали? И почему на улицах не появлялись толпы полицейских или военных, которые бы повторяли «Расходитесь, здесь не на что смотреть»?

Еще большую тревогу вызывало то, что из строя вышла вся электроника – а она-то ни с чем связана не была и, следовательно, не могла пострадать даже во время теракта на центральной электростанции. Найти ответы на эти вопросы в тот момент он был не в состоянии.

Однажды, правда, Он познакомился с бывшим инженером, который рассказал ему свою теорию произошедшего. Тот считал, что вспышка была результатом подрыва высокомощного термоядерного заряда на околоземной орбите в результате нападения Китая. Когда Он спросил, зачем было взрывать атомную бомбу в космосе, а не зарядить прямо по военным базам или городам, тот ответил, что в случае удара вблизи поверхности наноситься физический ущерб, в то время, как подорвав заряд на орбите, образуется сильнейший электромагнитный импульс, выводящий из строя электронику, но практически не повреждающий при этом инфраструктуру, а главное – не загрязняющий поверхность радиоактивными осадками.

Подобное объяснение было вполне жизнеспособным, вот только время шло, а злых китайцев на улицах не появлялось. На улицах не было вообще никакого намека на военные действия.

Но что тогда? Роковая ошибка во время испытаний нового оружия?

Доедая бульон, Он достал из небольшого матерчатого мешочка черствый сухарь и опустил его в полупустую кастрюлю, наблюдая, как тот впитывается жидкость.

Мысли о чем-то, не принадлежащем этому миру были слишком дикими, даже для такого свободомыслящего человека, как Он. Нападение из вне? Но нападение или любые боевые действия ассоциируются с представлением противника в том или ином обличии, а сейчас он не видел никого, кто бы годился на эту роль. А враг был необходим не только для проецирования гнева, но и для олицетворения страхов.

Ведь всегда есть три элемента – эмоциональная встряска, ответственное лицо и тот, кто будет говорить, что надо делать. Людям просто необходимо определить для себя врага, даже не столько, чтобы знать, как с ним бороться, сколько из-за все того же подсознательного ужаса перед неизвестностью. А спроецировав все свои страхи на чем-то, человек жаждет уничтожить это, чтобы вместе с ним уничтожить собственные страхи.

Закончив с бульоном, Он достал из внутреннего кармана небольшую серебряную фляжку и отпил глоток. Немного алкоголя помогало снять накопившийся стресс и еще глубже уйти в собственные мысли, не отвлекаясь на внешние раздражители.

Люди всегда боялись неизвестности. Даже когда начали падать самолеты и разбиваться вдруг заглохшие автомобили, люди испугались не сильно. Страх появился позже.

Теперь он понимал, что настоящий страх люди ощутили тогда, когда после всего произошедшего вокруг не появилось ни одного представителя правопорядка. Вокруг были сотни аварий, кое-где догорали обломки разбившихся самолетов, но нигде не было слышно воя сирен или видно полиции. Шло время, но нигде не было слышно ни звука. Не было искусственного света. Город медленно погружался в темноту в которую не погружался со времен изобретения электричества.

Вспоминая те первые дни, он не переставал удивляться, насколько хрупким на самом деле оказалось социальное равновесие, которое выстроило человечество за тысячелетия культурного и научного роста. Положение в обществе, посты, работа – все оказалось настолько иллюзорным.

Он наблюдал, как несколько часов люди просто не знали, что им делать. Они выходили на улицу, собирались в группы и молча ждали, что вот-вот приедет кто-нибудь и возьмет ситуацию под свой контроль. Но в тот вечер никто так и не приехал.

На следующий день улицы города представляли собой прогулочные аллеи, где среди остановившихся автомобилей бесцельно бродили люди. Достаточно было отойти на пару кварталов от места крушения самолета, чтобы попасть в другой парк, в котором ничто не указывало на полную неразбериху, которая была там днем ранее. Светило солнце, пели птицы, а на лавочках сидели люди. После шока и неприятия предыдущего дня, ситуация уже не казалась пугающей.

Небольшие магазины продолжали работать, меняя товары на оставшуюся у людей наличность, в то время, как большие супермаркеты были закрыты из-за ставших бесполезными кассовых аппаратов. Впрочем, довольно быстро у входов в крупные магазины образовывались толпы людей. Одни хотели запастись продуктами на случай, если ситуация затянется, другие просто в надежде, что лежавшая в магазинах электроника все еще работала, но ни одних, ни вторых не устраивал факт невозможности попасть в магазин, что начинало вызывать некоторую напряженность.

Первое время полиция на улицах все же была. Но побывав в своих участках, они поняли, что их начальство точно так же ничего не знает. Это не прибавило уверенности им самим. Некоторое время сотрудники пытались действовать согласно предписаниям и командам местного начальства, но очень скоро стало понятно, что это было не возможно. Не имея элементарных средств связи, организация более-менее слаженной работы была просто не возможна. Конечно, можно было направить патрули на обход местности, но что делать в случае нарушения? Как вызвать подмогу? А в сумме с крайним напряжением населения, оставаться полицейскими становилось опасно для них самих, ведь не имея того, на ком можно было бы спроецировать весь свой гнев, люди начинали обвинять во всем руководство, единственным представителем которого была полиция. Контролировать огромный мегаполис с высокой плотностью населения не имея средств связи, было не возможно. Постепенно полиция исчезла.

К вечеру второго дня сомнения в том, что на помощь никто не придет переросли в уверенность и не будучи сдерживаемыми силами правопорядка, люди начали вламываться в магазины и забирать с полок все то, что считали нужным.

Он видел, как двое полицейских молча наблюдали за тем, как разъяренная толпа выносила из супермаркета продукты. Тот, что помоложе все порывался бросится, постоянно что-то доказывая своему более пожилому коллеге, на что тот молчал, отрицательно качая головой.

Как снежный ком, набирающий скорость и вес по мере того, как катится под гору, так и ситуация выходила из под контроля с нарастающей быстротой. Когда один из прохожих достал из кармана пистолет и направил его в лицо другому, приказывая отдать все, что у того было, почти никто не обратил на это внимание. Кто-то замер в нерешительности, кто-то продолжал тащить вынесенный из магазина товар, но никто даже не попытался остановить человека с оружием. После того, как второй человек отдал все то, что у него было, первый задумался на несколько секунд, а затем все равно выстрелил. От попадания в голову, второй человек осел на тротуар, словно не понимая, что происходит. Все казалось какой-то пьесой, при которой актеры изображают трагедию, в то время, как зрители наблюдают за происходящим, оставаясь на своих местах. Но все происходило по-настоящему. Человек с пистолетом подошел еще чуть ближе к своей жертве, направил оружие в голову и снова выстрелил. Сидевший на асфальте человек чуть дернулся и упал. Стрелявший медленно осмотрелся по сторонам и так же медленно зашагал проч.

Он иногда возвращался к событиям того дня, пытаясь найти мотив, побудивший человека выстрелить, но чем больше думал, тем больше приходил к выводу, что никакого мотива не было. Он сделал то, что сделал, просто потому, что мог. Возможно даже получил от этого удовольствие и вся религия, правила и законы в одну секунду лопнули, словно мыльный пузырь. Ощущение защищенности, вера в завтрашний день, вера в себя и в то, «что все будет хорошо», все это стало рассеиваться, словно облачко пороховых газов после прогремевшего выстрела.