Анти-феминистический мин3т

Они сидели в освещенной просторной комнате, выполнявшей роль зала. Это было красиво и со вкусом обставленное помещение, в котором ощущался дух молодой свежести, смешанной со стилевой утонченностью, характерной представителям «коренной» аристократии...

 В каждой мелочи, будь то лежавших на стеклянном кофейном столике книгах или висевших то тут, то там картинах и фотографиях чувствовалось наличие вполне понятного дизайнерского изыска. Простота и стиль, соединенные воедино. Вся обстановка выдержанная в светлых тонах высотного пентхауса была вполне понятна и не вызывала дискомфорта – с одной стороны все было понятно и стилистически предсказуемо, с другой - чувствовалась нотка индивидуальной духовной образованности придававшей всему оттенок уникальности. На барной стойке стояла начатая бутылка выдержанного виски, рядом с которой на подставке для впитывания конденсата и нечаянно пролитых капель находилось ведерко со льдом. Свет от начавшего садиться солнца проходил сквозь огромные чисто вымытые изнутри и снаружи стеклянные стены и мягко ложился на поверхность ваз и декоративных пепельниц, придавая всему теплый красноватый оттенок. Огромные окна, выполнявшие роль стен были неотъемлемой, а возможно и ключевой составляющей общей картины. Благодаря открывавшемуся виду у зрителя возникало ощущение свободы и отсутствия замкнутости в клетке. Ощущение, которое неизбежно возникает у находящегося в четырех стенах человека. Благодаря расположению на последних этажах вид из окон давал зрителю возможность «заглянуть за горизонт». Этому способствовал и тот факт, что здание, в котором находились апартаменты было выше большинства близлежащих построек, таким образом панорама создавала у зрителя ощущение нахождения на высокой горе, с которой видно все вокруг и выше тебя только небо. При этом было совершенно не важно, что открывавшийся вид состоял на 90% из урбанистического апокалипсиса, в котором производные человеческого существования простираются намного дальше той линии, которую способно уловить человеческое зрения отождествляя ее с горизонтом.

На большом и мягком, словно сам рай кожаном диване сидел довольно привлекательный «молодой человек средних лет». Он был одет во что-то среднее между японским кимоно и исподним бельем старобеларуских крестьян – кимоно потому, что стилистика, крестьянские исподники, потому что изо льна, плюс завязки были расположены явно не по-японски. Собственно, это было его единственной одеждой, ибо ходить босиком по теплому паркету или лежавшим кое-где мягким, как свежеподстриженный летний газон коврам было вполне приятно. В руке, лежавшей на одном из подлокотников дивана, он держал квадратный хрустальный стакан, наполовину наполненный характерной янтарной жидкостью. На лице при этом не прослеживалось признаков злоупотребления, а лишь желание изредка не отказывать себе в удовольствии наслаждаться благами цивилизации, не ударяясь при этом в крайности модного в определенных слоях «здорового» образа жизни, но и не перегибая. Его голова была откинута назад и расслабленно покоилась на мягкой спинке дивана. В глазах надобности больше не было и потому они были закрыты.

Напротив него в таком же кресле сидела поджав под себя ноги девушка. Как и в его случае, о ее возрасте было довольно сложно судить, ибо с точки зрения физического состояния она выглядела на уровне недавно распустившегося, но при этом уже успевшего набраться соком цветка. В то время, как ее лицо, а главное - взгляд говорил вполне ясно, что его обладательница не имеет ничего общего с глупой обезьяной. Так же как и он, правой рукой она слегка придерживала стоящий на ее обнаженном бедре стакан, от которого капельки конденсата на внешней стороне успели собраться в маленькую струйку, которая теперь медленно стекала по ее бедру. Левая рука, упершись в подлокотник, служила подставкой для склоненной на бок головы, ее аккуратные пальцы при этом, зарывшись в волосы,  совершали медленные массирующие движения.  Взгляд  ее потерялся где-то между верхом стоявшего между диваном и креслом чайного столика и поверхностью лежавшего под ним ковра. На ней был одет лишь коротенький шелковый халатик насыщенного цвета ультрамарин с различными вариациями на тему драконов на китайский манер, что входило в некоторый контраст с общей стилистикой. И, хотя поза, в которой она сидела, делала условным наличие у нее нижнего белья и позволяла сидевшему напротив практически беспрепятственно лицезреть нижнюю часть ее тела,  переживать по поводу подобной мелочи ей в данную минуту хотелось меньше всего.

- Ты когда-нибудь думала о детях? – не открывая глаз, спросил он.

- Зачем о них думать? – ответила она, продолжая так же равномерно и медленно массировать область за ухом.

- Ну, ты женщина или где? В конце концов зов природы и все такое, - чуть усмехнувшись спросил он.

- Если ставить вопрос так, то видимо, нет, - чуть помедлив, ответила она.

- В смысле ты их не хочешь или?.. – наклонив голову чуть в бок и бросив на нее взгляд одним чуть приоткрытым глазом, спросил он.

- Я к ним не готова, наверное, - чуть помедлив, ответила она.

- Я тоже к ним не готов, но это не мешает мне думать о собственном к ним отношении, да и вообще – что значит быть готовым или не быть? – вернув голову в исходное положение, но уже с открытыми глазами спросил он.

- Ну, я думаю быть готовым, означает именно то, что означает – хотеть их, радоваться от мысли, что у тебя будет собственное и, когда оно все-таки появляется – выпрыгивать из штанов и начать искренне его любить, - отпив глоток, она вытянула перед собой ноги и чуть потянулась.

- Как-то наивно звучит, не находишь. По-моему аппетит приходит во время еды или как там еще говорят?.. – отпив небольшой глоток, произнес он.

- Вот поэтому и говорю, что не готова. Не готова, потому что не знаю, как должно быть, не знаю, как надо. А так как надо – мне не нравится. К тому же каждый раз, когда я вижу орущее дитя, мне хочется его стукнуть и почему-то экспериментировать «а что будет, если оно будет моим собственным» мне как-то не хочется. Потому, что я боюсь, что желание его стукнуть у меня будет независимо от того, будет ли оно моим или нет. Выражаясь твоими словами – боюсь, что аппетит не придет даже во время еды, - сделав еще один глоток, сказала она.

- Наверное, не просто так говорят, что необходимо все же достичь определенного возраста, чтобы осознавать значимость этого самого явления именуемого репродукцией. Наверное, когда достигаешь определенного возраста или определенного возрастного вида шкалы ценностей, то автоматически начинаешь ценить то, что по идее «не вкусно». На примере тех же лекарств, которые в варианте «для детей» покрыты сладкой оболочкой чтобы «было вкусно», а взрослые глотают в общем-то любое даже самое горькое г*вно, потому, что «знают» что это либо полезно, либо «так надо». Хых! Дети – это горькая таблетка, которую принимают, потому, что так надо?.. – рассмеялся он.

- Вот видишь – мне бы тоже хотелось, чтобы это было не потому, что надо, а потому, что хочется. А поскольку я этого за собой не чувствую, потому и говорю – не готова, чуть улыбнувшись сказала она и согнув ноги в коленях снова села на них. Ей нравилось сидеть на своих ногах.

- Вспомнилась где-то прочитанная фраза «Консумерки души». Это типа о том, что люди в современном обществе не хотят детей в силу погони за собственным благосостоянием. То есть даже не благополучием, а видимостью благополучия, когда желая жить «лучше» надо экономить, а когда экономить больше уже неначем - начинают экономить на воспроизводственной функции. Проще говоря - отказываться от детей ради бмв, - зевнув, сказал он.

- Типа «Мама я не хочу детей, я хочу айфон!» - рассмеялась она.

- Тип того, - улыбнулся он.

- Я бы не сказала, что я не хочу детей потому, что не могу их содержать, или его содержание не позволило бы мне иметь при этом айфон, при том, что я вообще ненавижу весь этот айБред, но да ладно, не об айфонах сейчас речь, - слегка нахмурившись сказала она, - дело тут совсем не в завышенных требованиях по уровню жизни или ценовой категории вещей. Почему люди думают, что все упирается исключительно в вещи или деньги? А никто не хочет спросить, чего ХОЧУ Я?

- Хочешь сказать, что «я не хочу детей сейчас потому, что хочу обеспечить им достойное существование» не более, чем банальная отмазка для прикрытия собственного элементарного не желания иметь конкретно детей? – чуть задумавшись скорее утвердительно, нежели вопросительно произнес он.

- Вот и я о том же. Я не хочу детей не потому, что мне не хватает на подгузники или погремушки, а потому, что они меня реально бесят, - допив уже скорее талый лед, нежели виски сказала она, - тебе освежить?

- Да, и один кубик, пожалуйста, - ответил он и протянул ей свой стакан.

- Наверное, я недо-женщина. Ну или неправильная какая-то, хотя самой мне так, если честно не кажется совершенно, - откручивая пробку и наблюдая, как напиток медленной струей стекает по кубикам льда наполняя стакан, почти нараспев сказала она, - потому что я не только не чувствую  желания их завести, но и испытываю острую неприязнь к ним в принципе.

- Но говорят, что это происходит от того, что это не твое чадо, - наблюдая за ней сзади и отмечая про себя аппетитность ее форм, сказал он.

- Ну да конечно, так и вижу, как тебе молодая мамочка говорит: «Ты знаешь, мне обещали, что с рождением собственного ребенка отношение к нему и вообще к детям резко меняется и появляется «то самое» материнское чувство, но тут, короче, такая фигня.. у меня оно не появилось и я все так же ненавижу детей, с той лишь разницей, что теперь у меня есть свое!» - слегка повернув голову и подражая манере произношения сказала она.

- Ну вообще-то у меня достаточно тех, у кого есть собственное чадо, но которые при этом достаточно «раскрепощены» морально, чтобы признать честно, что ситуация не изменилась ниразу. Дело не в меняющейся химии, а в меняющемся моральном подходе. Просто ты не можешь больше позволить себе относиться к этой мелкой орущее-сруще-слюнепускающей и чего-то вечно хотящей фиговине негативно. «Захотел – получи и распишись», но не потому, что внутри происходит химическая реакция и дети в твоем понятийном аппарате резко из мелких п*здюков превращаются в ангелочков с крылышками, а потому, что «так надо», по идее, - поджав губы задумчиво сказал он.

- «Надо, должна, обязана, правильно»! Уффа! – не жизнь, а сплошная какая-то обязанность! Вначале должна родителям, потом родителям и школе, потом универу, потом начинаешь быть должна работе, а в процессе еще успеваешь стать должна и какому-то мелкому засранцу или даже нескольким? – возвращаясь в кресло и воскликнула она, - Но если от родителей можно в конце концов уйти жить отдельно, школа рано или поздно заканчивается, а работу теоретически можно выбрать по-душе, то от мелких засранцев избавиться получится только …. Только когда? Когда они сами не выдержат настолько, что смогут себя содержать самостоятельно, чтобы, наконец, от тебя свалить? Только тогда наступает долгожданная «свобода» от «надо»? Это сколько ж мне тогда уже будет? 50? Или 60? Свобода наконец делать не то, что «надо», а то, что «хочется»? Что-то перспектива наслаждаться этой самой свободой на пенсии меня как-то не вставляет! Это если доживешь, конечно.. а то ведь это уже тоже проблема, – плюхнувшись в кресло поперек и перевесив ноги через подлокотник с облегчением закончила она.

- Но у тебя же бывают хотя бы изредка «движения души» при которых тебе хочется это самое мелкое нечто? Типа ласкать, няшкать, сюсюкать и вырастить его лучше, чем это делают все остальные? – спросил он.

- Да, когда-то такое желание было, но чем дальше, тем больше ловлю себя на мысли, что подобные желания возникают по отношению скорее к морским свинкам и котикам, потому что эти желания неотвратимо проходят. Понимаешь? Проходят. Как бывают депресняки и уныние, так бывает и желание «дарить любовь», просто раньше, когда ты сам ребенок и отсутствие возможности найти кого-то, чтобы посюсюкать примешивается к осознанию своей незначительности – тебе начинает наивно казаться, что собственный ребенок даст тебе возможность пристрелить этих двух зайцев сразу. А если еще учесть наивность и отсутствие мудрости, которая помогала бы учитывать последующий гимморой, то и идея эта сама по себе кажется лишенной всяких недостатков. Но недостатков много, но видеть ты их начинаешь только после того, как уже «вступил». Т.е способность видеть не только плюсы, но и минусы своих поступков в перспективе, как результат приобретенного с годами жизненного опыта вкупе со знанием, что эйфория или депресняк так или иначе временны – и приводит нас к тому, что идея заведения морской свинки намного более привлекательна, нежели идея заведения собственного ребенка. К тому же убийство морской свинки вызывает значительно меньший резонанс в обществе, нежели убийство человека. Я уже молчу об абортах, - поставив стакан на подставку сказала она и вытянула руки вверх, разминая кисти.

- Аборт и морские свинки в одном предложении – звучит душераздирающе! – рассмеялся он, - На ум сразу приходят феминистки и мужененавистницы с их крестовыми походами против абортов с лозунгами «Каждому мужыку по клетке!»

- Да уж. Нет, я могу понять, когда у тебя есть собственный взгляд и ты придерживаешься своей точки зрения, причем не важно основана она на объективных фактах или исключительно на твоих собственных фобиях в силу пережитого личного опыта. Но когда они берут в руки вилы и с криками «все без исключения скоты!» и создают целые движения, направленные не на помощь «жертвам», а на уничтожение всеми возможными способами их вероятных обидчиков… По моему это бред, - сжав руки в кулачки сказала она.

- Да ты прям сама немезида! В такие моменты обычно говорят что-то типа «Детка, да у тебя недо*б!» - продолжая смеяться, сказал он, - Как вариант в продолжение тематики возникли мысли об анти-феминистическом минете…

- Это в смысле минет, как наглядное доказательство абсурдности мужененавистнических настроений? – с усмешкой взглянув на него, спросила она, - Как минет, в качестве «Я не хочу быть недоступной и сухой, как сахара мужененавистной пизд*й, являющейся при этом обладательницей одной из самых шикарных коллекций вибрирующих дилд на планете? Я хочу почувствовать у себя во рту самый что нинаесть настоящий мужской член, к которому помимо всего прочего непосредственно прикреплен живой человек и когда я засовываю его достаточно глубоко себе в рот, я хочу при этом широко раскрыть глаза и пожирать взглядом это сжимающееся в эротических конвульсиях тело, хочу видеть его взгляд, в котором счастье от ласк его мужского Эго и удовольствие от ласк его мужского члена смешаны в равных пропорциях, ибо удовлетворяются одновременно? Хочу видеть, как приближаясь к оргазму, у него начинается обильное потоотделение и учащенное сердцебиение, которое я чувствую языком на стволе его члена? Хочу видеть животную нирвану в его глазах, когда его горячие капли ударяются мне в щеки, нос и повисают в волосах, стекая щекотящими кожу струйками по подбородку, шее и на грудь? Потому, что ни один вибратор не способен дать тебе подобное, сколь бы дорогим и высокотехнологичным он ни был? – переспросила она.

- Я тут подумал, что в свете всего вышесказанного выражение «Нах*й феминисток», выглядит не таким уж и оскорблением. А еще твоя пламенная речь о заглотах и каплях на сиськах вызвала у меня стойкое желание, - произнес он и поправил ставшие вдруг неудобными штаны.

- В таком случае я в душ. А ты пока можешь откинуться на этом уютном диванчике в предвкушении первоклассного анти-феминистического минета, а то мне чего-то пососать захотелось. А потом я тебя все равно оседлаю, так что ограничится «одной палочкой» сегодня у тебя, увы, не получится, - улыбнувшись сказала она и встала по направлению к ванной.

- Эхм… Это уже сексуальное рабство напоминает, - озадаченно улыбаясь ответил он.

- А ты думал. Привыкай – у нас равноправие, - вильнув бедрами усмехнулась она.

- Типа истинная свобода для женщины – делать то, что и тогда, когда хочется? – наблюдая за движениями ее ног, спросил он.

- Именно, - подобрав с пола сумочку, на выдохе произнесла она.

- А феминистки – дуры, – воспользовавшись моментом рассмотреть раскрывшиеся вдруг его взору округлости ее попки, с улыбкой сказал он.

- Так точно! Все, ушла купать киску, - сказала она и чуть прикрыла за собой дверь в ванную.

- Ага, а я пока почту проверю… - скорее себе, чем ей сказал он и подтянул к себе стоявший рядом ноутбук.