Реальность (первая глава)

Это был старый трехэтажный дом. Один из тех, у которых три этажа по высоте, как пять у современных построек...

Лестницы в нем хоть и истоптанные, но все еще внушающие доверие своей гранитной прочностью. Да, пожалуй, этот дом отдавал роскошью. Старой, древней и одряхлевшей, но роскошью и добротностью, которая когда-то сверкала и привлекала великих особ мира сего. И несмотря на ржавчину и сколы она не перестает внушать стабильность и размеренную уверенность в своей прочности.

Квартиры (или правильнее сказать апартаменты) в подобных домах скорее напоминают хоромы – они занимают почти пол этажа. Огромная ванная комната, просторный коридор и расположение комнат с переходом в одну через другую. Из коридора в зал, из зала в кабинет, а из кабинета в спальню. И в спальню для гостей. Спальня для гостей конечно же поменьше. И окна в ней чуть поменьше. Но с балконом. Причем балконов в подобных домах, как правило не много – только в определенных квартирах. Высокие потолки и можно дышать полной грудью.

Вид из окон заслуживает отдельного упоминания. С одной стороны - на красивую широкую реку и качающиеся на ее берегах ивы. Спокойствие и умиротворение. С другой – растущие вдоль аллей клены и тополя. С третьей стороны окна выходят на огибающие здание аллеи и небольшие дорожки с красивыми романтическими фонарями-бутонами. По таким здорово гулять с какой-нибудь порхающей от счастья девушкой.

Еще недавно все это было его реальностью. Он до сих пор не нашел причины или объяснения происходящему, но ситуация не оставляла ему времени на ставшие роскошью минуты размышлений. Теперь все происходило слишком быстро, а действия были доведены до автоматизма. Его теперешнее состояние напоминало скорее отлаженную машину четко знающую, что и когда надо делать и с миром из его прошлого это не имело ровным счетом ничего общего. «Мир сошел сума?.. Нет, пожалуй, сумасшедшим он был всегда, просто теперь он перестал вписываться в понятие «реальность»», - временами пролетало в его голове.

Наверное, все произошедшее было слишком странно и необычно, чтобы найти этому рациональное объяснение. Или хотя бы попытаться создать какую-то новую систему ценностей. Или просто остановится и задуматься. «Погрузиться на пару минут в воспоминания не считается – для этого не надо задействовать мышление или логические способности», - оправдывал он свои короткие флэшбэки. «Воспоминания – это всего лишь образы, отпечатавшиеся в каких-то участках мозга. Для этого не надо быть человеком со всем его понятийным аппаратом. Воспоминания есть даже у морских свинок. И потому предаться воспоминаниям не мешает параллельно думать о выживании и самосохранении. К тому же воспоминания это хоть какая-то возможность не сойти сума. А сойти сума уже давно пора бы. Потому что невозможно воспринимать все то, что происходило сейчас руководствуясь лишь здравым смыслом. «Да и вообще – что есть здравый смысл? Ничто иное, как набор правил верных лишь в данный момент, в данном контексте и с данным набором переменных. Потому, что уже в следующий момент контекст может измениться и вся твоя система ценностей и понятий летит к хер*м. Она больше не актуальна, потому что неспособна привести тебя к желаемому результату. Неправильный результат выбираете, батенька», - скажет кто-то, и будет прав лишь до тех пор, пока единственным желаемым результатом и целью не становится лишь собственное выживание…», - прислушиваясь к звукам доносившимся с лестничной клетки за входной дверью продолжал размышлять он.

Между тем эти звуки становились все сильнее и отчетливее. Это начинало его раздражать. Явный признак приближения вечера. Теоретически можно было не пользоваться часами – у «них» биологические часы работали безотказно. «Интересно, а на летнее время они тоже переходят?» - с грустью думал он, хотя убедиться в этом возможности еще не было – прошло еще слишком мало времени. Прошло всего несколько месяцев, хотя казалось, что прошли годы.

Вот что было забавно - с одной стороны ежедневная борьба за выживание свела его повседневность к монотонным и отлаженным действиям и потому каждый день был похож на предыдущий, а значит и летели эти дни незаметно - прошло уже почти пол года, а он их почти не заметил. Но с другой - он все больше и больше ловил себя на мысли, что та скорость, с которой пролетают дни совершенно не мешает ощущению, что занимается он всем этим уже многие годы. Не месяц, не два и даже не пол года. А большую часть жизни он только тем и занимался, что выживал. Изменился лишь контекст, но смысл остался прежним. Между тем за дверью уже нешуточно что-то шумело.

Он вообще не имел ни малейшего понятия о всем том, что происходило вокруг. Он просто каким-то образом знал, что и как надо делать. «И пусть только кто-нибудь скажет, что все те игры про зомби, в которые я рубился до беспамятства и фильмы типа наитупейшей Саги были бесполезной тратой времени - я кое чему научился! Ну хотя бы тому, что надежнее всего лупить прямо в чан. Всегда бесило, как в дешевых ужастиках второстепенные герои (которых естественно должны заточить в самом начале фильма для раскрутки сюжета) безуспешно пытаются вливать тонны свинца в позеленевшие тела зомбезий, в то время, как достаточно было всего лишь отстрелить им башню. Это же очевидно! - стараясь не издавать ни шороха проверяя имевшееся у него «оружие» думал он, - и по-моему эта дверь долго не протянет».

«Сложно вести беспорядочный режим и при этом оставаться постоянно в бодром состоянии. Этого в книгах и фильмах почему-то сказано не было. По идее все эти твари должны мирно спать днем и выползать лишь с заходом солнца. А вот хрен там!» - думал он поглаживая лезвие охотничьего ножа. Эта мерзость ползала независимо от времени суток, просто с наступлением темноты она становилась много агрессивнее. Ночью у них отключалось даже то немногое чувство самосохранения, которое у них было в светлое время суток. Если вообще можно говорить о чувстве самосохранения в разговоре о зомби. Или что бы там это ни было. «В фильмах нам втирали, что ходячие мертвецы это бле*ть именно мертвецы, боящиеся света, чеснока, крестов и прочей пое*ты, но на поверку они ничего нахрен не боятся. И они не мертвые. Они самые что ни наесть живые. И теплые. Просто в мозгах у них что-то явно переклинило. Они просто начали валить друг друга. Причем не понятно зачем и почему. И питаются они не человечиной или прочими песиками, а вполне таки человеческой пищей – если найдут конечно. Ощущение, что какие-то мозговые функции у них все-таки сохранились, просто естественная и присущая любому человеку скрытая маниакальная деструктивная тяга умножилась в миллиарды раз и стала вполне таки неконтролируемой. Они просто хотят все уничтожать. Но не как разумные существа придумывая всякое там высокоточное оружие, а как отупевшие животные – грубой физической силой лишь иногда прибегая к подручным средствам. Кажется, что какие-то зачатки мышления у них все же остались», - думалось ему уже почти в полудреме. Звуки за дверью стали чуть тише и уже скорей убаюкивали, нежели пугали.

Он стоял на красивом летнем берегу реки и смотрел на играющих у самой линии воды детишек. Они мило плескались и прыскали друг на друга водой радостно смеясь. Так можно смеяться только в их возврате. Не наигранно или «потому что так требует ситуация», а искренне и всей своей детской непорочной душой. Он стоял в нескольких десятках метров от них и тихо наблюдал. Их родители сидели тут же неподалеку и тоже весело смеялись кем-то из них рассказанной шутке. Хороший тихий летний день. Но как-то слишком тихо. Даже не слышно пения птиц и треска сверчков, которых в эту пору обычно навалом. Как-то неправдоподобно спокойно. Только легкое журчание воды и радостные крики детворы. Почти пугающее спокойствие природы.

Неожиданно где-то на горизонте начинают появляться темные тучи. Прямо на глазах из небольших клубков они превращаются в огромные валы катящиеся и заволакивающие весь горизонт. И теперь становится понятно, что с обычными грозовыми тучами они имеют крайне мало общего. И двигаются они неправдоподобно быстро – еще секунду назад небо было чистым и в следующую секунду уже четверть неба затянута тьмою. Затем половина. И вот уже над самой головой. Параллельно с ними всю землю заволакивает тенью. Как будто огромная волна почти осязаемой тьмы несется по поверхности земли и окутывает все, что встречает на своем пути. Вот уже все небо стало непроницаемо черным и теперь в особенности понятно, что будь это обычной бурей – должен был быть наверное сильный ветер, по крайней мере теперь, когда кругом почти нереальная темнота. Но ветра нет. Воздух вообще не шевелится, воздух застыл. Теперь не слышно даже смеха и журчания воды. Теперь стало заметно, что все вокруг застыло. Не замерло в испуге, не притихло от неожиданности, а именно застыло. Листва больше не шевелится, вода больше не течет, а дети больше не смеются. Они застыли с улыбками и выражением радости и детского беззаботного счастья на лицах, с той лишь разницей, что теперь гротескны и не к месту. Все вокруг больше не похоже на то, чем было еще минуту назад. Время остановилось. Остановилось все, кроме него. А он лишь ошарашено озирался не понимая, что происходит.

Он попытался подойти к детям, но каждый шаг давался ему все с большим и большим трудом, а песок из твердого превратился в мягкий и податливый – ноги увязали в нем все глубже и глубже. Через несколько шагов увязая уже по колено он не удержал равновесие и повалился вперед выкинув перед собой руки ожидая жесткого удара о твердую поверхность утрамбованного речного песка. Но удара не последовало. Вместо этого он почувствовал, как руки его проваливаются вместе со всем телом глубже и глубже. Он безуспешно пытался двигать руками и ногами прилагая все усилия дабы не уходить глубже, но с каждым движением погружение становилось все быстрее. Сначала ноги, затем нижняя часть туловища, затем грудь. Вот уже шея начинает погружаться в песок. В тщетных попытках спастись он посмотрел в сторону бывших всего в нескольких шагах от него детишек и заметил, что это уже не дети совсем. На их месте в тех же позах сидели какие-то старые манекены. А в тот момент, когда песок уже начинал засыпать его рот эти статуи стали рассыпаться. С них, как старая кожа со змеи, стала слазить одежда и то, что должно было быть их собственной кожей. Как будто происходил ускоренный в сотни раз процесс старения и обветшания – они рассыпались на глазах и падали на берег серой пылью. Вот у одного из них не выдержала и отвалилась ручонка сжимавшая песочную лопатку. Коснувшись поверхности она разбилась на мелкие кусочки. Вот статуя другого покосилась и просто разбилась, как фарфоровая ваза.

Песок доходил до глаз и становилось уже нечем дышать. Он вдохнул последний раз и задержал дыхание, пытаясь сохранить как можно больше воздуха в легких. Песок засыпался в уши. Все это происходило быстро и медленно одновременно. Наверное в такие моменты мозг начинает работать крайне быстро – на максимуме своих возможностей и потому, даже несколько секунд превращаются в минуты. На его глазах все вокруг рассыпалось, а занимало все это не больше нескольких секунд, хотя казалось, что тонул он вечность.

Последнее, что он увидел - была стремительно надвигавшаяся на него вода. Река вышла из берегов и беспощадно поглощала все вокруг. Он закрыл глаза за секунду до того, как к ним подобрался песок и в следующее мгновение почувствовал, как в лоб ударила вода. Но не та холодная прохлада, которую он привык чувствовать, когда заходишь в реку, а какое-то странное ощущение отвращения и брезгливости. Как будто это была не вода вовсе, а какая-то биологическая субстанция с непонятной консистенцией и температурой. Но то, что она его накрыла с головой сомнений не возникало. Затем он начал задыхаться. Пошевелиться не было никакой возможности – его руки и ноги были плотно скованы окружавшим песком, который стал к тому же невыносимо давить на грудь просто выдавливая из него задержанный в легких воздух. «Что со мной?!» - было последней пролетевшей в его сознании мыслью, после чего не будучи больше способным сдерживать давление на грудь и желание вздохнуть он выпустил из легких воздух. Но вместо воздуха в рот потоком хлынула безвкусная волна песка и той самой жидкости. Без всякого труда она заполнила его рот, горло и потекла в легкие. Он понял, что это конец.

В эту секунду дверь с треском распахнулась и он понял, что успел заснуть. Это произошло быстро, как часто бывает, когда смертельно устав на секунду закрываешь глаза и проходит лишь мгновение, за которое тебе успевает присниться сон. Он спохватился, но остался в той же позе, чтобы не выдать себя. Все тело покрылось холодным потом. В образовавшемся дверном проеме никого не было и наступила тишина. Остатки сна все еще проплывали перед глазами смазывая границы реальности и игра собственного воображения еще больше затрудняла мыслительный процесс. Мысли путались. Реальность накладывалась на сон, а сон – на реальность. Вообще уже было довольно сложно понять, где была эта самая реальность – здесь или во сне? Да и была ли она вообще когда-либо? Еще пол года назад все то, что есть реальность сейчас показалось бы ничем иным, как сумасшедшей фантазией психически больного человека. Еще пол года назад реальность была другой. «А что теперь реальность? Неужели то, что происходит может быть…» - в следующую секунду из дверного проема что-то выпрыгнуло на него.